doska2.jpg



Яндекс.Метрика
Традиционное обучение Апологетика традиционного обучения (книга) Глава 4 Умные образы в истории культуры (популярный очерк) - 4.3. Античная философия. Сократ. Платон
Глава 4 Умные образы в истории культуры (популярный очерк) - 4.3. Античная философия. Сократ. Платон
Индекс материала
Глава 4 Умные образы в истории культуры (популярный очерк)
4.1. У истоков умного образа: мифы, басни, притчи
4.2. Древний Китай. Конфуцианство
4.3. Античная философия. Сократ. Платон
4.4. Западноевропейская философия (от Средневековья до марксизма)
4.5. Учение о «живом и цельном зрении ума». Умные образы в русской философии
4.6. Умные образы в естественнонаучном знании и познании
Все страницы

4.3. Античная философия. Сократ. Платон

Древняя Греция. Античность. Сократ (469–399 до н.э.), Платон (427–327 до н.э.). Знаменитые сократические диалоги Платона. Один из главных методов философского дискурса –  «майевтика» (родовспоможение). «Каждая душа беременна истиной». Ребёнок при родах нуждается в помощи акушера, мысль человеческая нуждается в помощи «духовного повивального искусства» – майевтики. Цель майевтики сугубо педагогическая: «помочь отделить фантазии и лживость в молодых душах от вещей здоровых и реальных». Майевтика это и сомнение, и опровержение, и резкое изменение контекста, и индукция и дедукция, и сообщение новых фактов, приведение смелых, нетривиальных доводов. Майевтика это и спор, конфликт, агон – азартная, страстная борьба ценностных и познавательных перспектив. А ещё майевтика, почему-то этот факт остался в тени, это умный образ, метафора.

В своей  книге «Платон. Аристотель» выдающиеся отечественные учёные А.Ф. Лосев и А.А. Тахо-Годи пишут, что, философствуя, Сократ «просто «теоретизировал значение обобщающих слов языка», таких как «мудрость», «благо», «прекрасное», «свобода», «судьба», «надежда», «воспитание» и т.д. Как теоретизировал? Точнее, какой инструмент, способ использовал Сократ, чтобы передать обобщающим словам теоретический смысл? Прибегая к терминологии Л.С. Выготского, «психологическим орудием» теоретизации выступало образно-символическое изображение теоретического смысла обобщающих слов посредством метафор, умных образов, сравнений, переносов, гипербол. Практически  ни один сократический диалог не обходится без сравнений, помогающих обычному греку приблизиться к познанию «идеи вещи», «единого во многом», сущности.

Итальянские исследователи истории философии – Джованни Реале и Дарио Антисери говорят о «возвращении Платона к мифу». Возвращении на новой диалектической ступени. «Это миф, который в процессе сотворения выступает демифологизированным, а от соприкосновения с логосом сбрасывает свои сказочные элементы, удерживая при этом силу аллюзии, намёка, эвристической интуиции» [Дж. Реале, Д. Антисери, 1994, с. 100–101].  Миф реактивировался как средство познания и понимания. Гносеологический посыл мифа реабилитировался, миф рассматривался не только как «восторг чувств», «полёт фантазии», «выражение веры». «Функционал» мифа расширялся, осуществлялась  переакцентуация, перераспределение функций мифа в сторону логоса. Миф в исполнении Платона звучал «рационально-просветительски»,  не исчезая как миф, находил разъяснение в логосе, но и логос обретал завершение в мифе! Там, где разум достигал пределов, превозмочь границы в трансцендирующем усилии  был способен  миф.

За примерами дело не станет.

В диалоге «Федр» душа уподобляется «соединённой силе крылатой парной упряжки и возничего». Кони – две части души, одна рассудительная и совестливая, причастна добру, другая – наглая и завистливая – злу. Разум человеческий – похож на возничего. Ох, и трудна же его задача – держать коней в повиновении, узде, твёрдой рукою править колесницей жизни.

В диалоге «Федон» Сократ использует печальную метафору умирания. Познание – умирание. Философ, познавая мир, пылая платонической любовью к истине, негодует на тело – темницу души.  Абстрагироваться от плотских желаний, сбежать от «шума городского», «умереть» (смирить телесность) ради спокойного любования светом  истины.

В диалоге «Государство» Платон рисует идеальное государство как увеличенную копию человека и его души – психэ с её вожделеющей (элементарной), волевой и рациональной частями. По аналогии с этими составляющими город-государство должен состоять из трёх классов:

-  крестьян, ремесленников и купцов; их цель – удовлетворять нужду в материальных факторах, а добродетель – умеренность, дисциплина, способность к подчинению;

-  стражей, воинов; цель – охрана и защита города, добродетель – мужество. Стражи должны походить на собак хорошей породы, наделённых послушанием и отвагой. Долг стражей – бдительность, чуткость к внутренним и внешним грозам;

-  правителей; цель одноимённа, добродетель – мудрость. Правители – те, кто умеет любить свой город, познавать и созерцать Благо, а значит, вести сограждан по самым точным, звёздным ориентирам.

Политика «не грязное дело», не манипуляция невежественной толпой, а просвещенное правление, в коем мудрость, философия совпадают с властью, каждый знает своё место в иерархии-строю и находит счастье в точном и чётком исполнении долга.

Кульминацией диалога «Государство» является миф о пещере, превратившейся в символ платоновской метафизики, гносеологии и диалектики. Сократа и Платона считают «основателями европейского идеализма». И вот что знаменательно, их насквозь теоретическое, идеалистическое учение (оно ли не теоретический уровень постижения бытия?) воплощается отнюдь не в системе научно-теоретических понятий (такие системы появятся на свет спустя пару тысячелетий), а в мифе и символе.

Перескажу вольно, своими словами, миф о пещере.

Узники мрачной пещеры, связанные по рукам и ногам, со взором, обращённым вглубь подземелья. Робкий, неверный свет на стене пещеры. Давящий, гнетущий полумрак. У входа в пещеру – каменная стена с человеческий рост. Будто ширма в кукольном театре.

А там, на свободе, на волюшке, рукой подать… Кипит  жизнь, ходят люди по своим, неведомым пленникам делам, несут на плечах различные предметы: статуи из дерева, изображения богов…  За спиной свободных людей разложен огромный костёр. И над всей этой бурлящей муравьиной деятельностью…  Лучезарное, вечное, презирающее суету Ярило, высокое солнышко.

Лучи-стрелы солнца на излёте проникают в пещеру… Блики. Тени. Отдалённые голоса. Эхо. Театр теней.  Узники – зрители театра теней. Пленники подобны детям, родившимся и выросшим в тюрьме. Подобны животным, взращённым в вольере. Затворники поневоле… Не суждено им было оказаться по ту сторону пещеры, воочию увидеть красоту Божьего мира. Не с чем сравнить. Не с чем соотнести. Пещера, тени на стене, эхо – вот до каких пределов съёжилась шагреневая кожа их бытия. Пещера – их единственное пристанище. Разве может быть иначе, чем в пещере?  Об остальном узники  лишь тоскуют, смутно догадываются, грезят. Да и то лишь немногие. Остальные спят, довольствуются виртуалом – отголосками, да проекциями на сводах, принимая виртуал за реальность.

И вот случилось чудо, один из пленников отважился сбросить оковы. Оторвался от лицезрения стены – экрана.  Взглянул в другую сторону. Взглянул и обомлел, обнаружил чудовищную подмену. Потрясённый, понял, что настоящие предметы там, снаружи… А всё что почиталось подлинным – всего лишь тень. За первым потрясением – второе, главное… Вперёд! Лучи костра слепят глаза, привыкшие к темноте. Яростная вспышка. Свет! Слепота? Нет, ослепление прошло, отступило. Так вот она, настоящая жизнь. Так вот оно какое, солнце – причина всего сущего.   
Опираясь на образы пещеры и её узников, костра и солнца, теней и эха Платон раскрывает идеи об онтологической градации бытия, о чувственном и сверхчувственном; о ступенях познания: воображении, вере, чистом созерцании-умопостижении.

Солнце – идея Блага. Источник света, первопричина и первооснова, альфа и омега. Истинное бытие, бытие идеальное – на солярной, солнечной стороне. Каменная стена (может, смерть?) – демаркационная линия, граница, разделяющая два «враждебных лагеря», подлинное и неподлинное, истинное и мнимое, идеальное и материальное.  Пещера – мир текучего, переменчивого, относительного, мир хоры (бесформенной первоматерии), мир времени, телесный мир. Тело отвлекает от познания истины, подрезает крылья души, тяжёлыми веригами виснет, мешает совершить побег к абсолюту.

Теперь о ступенях познания в нашем грешном земном мире. Узник увидел тень, силится истолковать смысловое пятно, объяснить, что бы оно значило, фантазирует… Воображение. Более ясно зафиксированная тень определённого предмета – верование. Идея вещи – знание. Чистое созерцание, интуитивное умопостижение, прозрение – образ солнца. Предельное знание – созерцание божественной иерархии идей.

Жизнь в пещере – жизнь под знаком чувства, противостоящая жизни под знаком Духа. Тёмная, мистическая, хаотическая сторона души против светлой: разумной, волевой, произвольной. Подвиг восхождения от хаоса к порядку, от чувственного к интеллигибельному (постигаемому только умом). Без истерик.  Интеллектуальное мужество взглянуть в глаза необходимости. Борьба и освобождение от оков, чистый свет солнца – Блага.

Есть у мифа о пещере и изысканное политическое звучание. Прометей нёс огонь на землю. А платоновский герой может вернуться к товарищам по несчастью, принести им благую весть о Солнце. Увлечь мечтою, разбить оковы, вывести узников к свету, сделать рабов – свободными. Кому по плечу такой подвиг? Философу-политику, просвещённому светом истины правителю, не цепляющемуся за власть, не потакающему инстинктам толпы, а жертвенно и мужественно, как Данко, ведущему народ к нездешнему, надмирному, негасимому свету Истины.

Вот только услышат ли люди? Поймут? Оценят? Спустится наш герой в подземелье, зайдётся сердце, глаза затоскуют по свету… Начнёт свою речь… Так, поди не услышат, посмеются, разозлятся, проклянут, затравят, к смерти приговорят, как Сократа…

Так надо ли идти? Да! Ибо только исполненный долг, полный риска бой за достоинство людское, платоническая любовь к истине  придают смысл земному пути. Верный друг Санчо, седлай Росинанта!

Трудно подобрать более впечатляющую и убедительную иллюстрацию тезиса, высказанного нами раньше: умный образ, символическая метафора – развёртывание умного образа, символической метафоры позволяет ввести неискушённого человека в сферу теоретического знания, создаёт «зону ближайшего развития» для имеющихся у субъекта знаний и чувств. Причём строительство зоны ближайшего развития осуществляется в диалоге, на строительной площадке мастер-учитель окружён подмастерьями-учениками. Парадоксальность метафор порождает удивление. А удивление, как известно, мать философии. Метафора – стены прекрасного здания, соединяющие купол теоретического постижения мира с фундаментом – земными, обыденными, житейскими представлениями простых людей.